"Из-за высокой угрозы новых ракетных ударов выходить из подвала было страшно", — Владислава Грубич, корреспондентка «Сніданку з 1+1»

Каким для вас было утро 24 февраля? С чего начался этот день?

В ночь с 23 на 24 февраля я очень долго не могла уснуть. Читала новости, переписывалась с друзьями. Где-то около часа ночи увидела в одном из телеграмм-каналов видеообращение Президента Владимира Зеленского. Он сказал что-то вроде: «Русские солдаты, подумайте, стоит ли вам сюда идти? Здесь живут мирные семьи, дети…». После этих слов – разволновалась. Как адекватный человек не мог осознать, что это действительно может произойти, но в то же время ощущение, что вот-вот что-то начнется — было острым. Уже несколько месяцев наступление витало в воздухе.

Первые взрывы не слышала, поскольку уснула около 4 утра, провалилась в сон. Ночью всегда ставлю режим "Не беспокоить", чтобы ничего не отвлекало. Так что родители сразу не смогли до меня дозвониться.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: «Спортивный фронт»: олимпийский чемпион Олег Верняев призывает к пожизненной дисквалификации россиян и белорусов, поддерживающих войну

Проснулась оттого, что кто-то непрерывно звонит мне в дверь. Сначала стало страшно, ведь даже в мирное время никогда не открываю дверь, если не жду гостей (а тут еще и 6 утра). Тогда же через мгновение увидела кучу пропущенных звонков. Перезвонила брату, спрашиваю: «Что произошло?», а Ярослав отвечает: «Быстро собирай вещи и лети к нам! Киев, вся страна под обстрелом!». И оказалось, что родные попросили друга нашей семьи приехать меня забрать, и именно он звонил в дверь.

Через 5 минут собрала все необходимые вещи. Куча подарков после дня рождения осталась в углу комнаты. Как и елочные игрушки на столе, еще не успевшие спрятать в коробки. Осмотрела свою любимую квартиру и подумала, что, возможно, больше ее никогда не увижу. Напоследок полила цветы… Было очень больно. Сделала несколько фотографий на память. На улице было много людей с чемоданами. В 6:40 утра это было эпически. Серо, морозно, раннее утро и люди в панике. Начала читать новости, была куча сообщений о взрывах по всей Украине. Не могла поверить, что это все – реальность.

Чувствовала, что в такой момент должна быть с командой.

Куда вы отправились в то утро в первую очередь?

Поехала к родителям. Я чувствовала, что в такой момент жизни лучше быть вместе. Обычно дорога до них занимала около десяти минут автомобилем, но в то утро я доставалась примерно два часа.

По дороге, разрывались рабочие чаты. Помню, как мой коллега, журналист Антон Пшеничный еще в 6 утра написал что-то типа: «Что делаем? Едем на работу?». После чего, около получаса, руководители написали: «Все журналисты, кто может — приезжайте на дежурство».

Добравшись, наконец, к родителям - обняла. Сообщила, что собираюсь уезжать на работу. Я чувствовала, что должна быть с командой, ведь, возможно, это именно тот самый важный момент, ради которого я пришла в журналистику: быть в сложное для страны время на своем фронте.

Папе тоже в то утро нужно было ехать на эфир шоу «Твой день», поэтому, как минимум, я была бы на канале с родным человеком. Папа собрался побыстрее, ждать не мог, поехал первым. Так что ехала на работу сама. По дороге наблюдала бешеные пробки, очереди из сотен машин на заправки, тысячи людей возле магазинов и банкоматов. Люди уезжали из Киева. Все это напоминало фрагменты из эпических фильмов. Больше всего меня поразило метро: турникеты спущены, оплата за проезд не производится, куча народа с чемоданами и домашними животными. Все бегут – кто куда. Тогда я совсем осознала: происходит что-то действительно страшное.

Район офиса (на другом берегу города) был пуст. Магазины не работали. Вокруг только автомобили, которые мчатся на выезд из города. К этому моменту канал 1+1 уже начал собственный телемарафон усилиями команд «Завтрака с 1+1» и ТСН. Приблизительно в 14:30 Юлия Жмакина, директор департамента утреннего вещания, собрала завтраковцев на летовку и рассказала ориентировочный план. Мы рассчитывали, что 25 февраля, несмотря ни на что, выйдем в эфир, но в нетипичном для нас формате.

На утро потребовались два журналиста, которые мониторили бы новости в режиме реального времени, писали начитки, передавали редакторам, а те сразу же отдавали их ведущим в прямой эфир. Я планировала приехать 25 числа с утра. К тому же, на летовке мы решили подготовить короткие сюжеты о городах, которые уже пострадали от обстрелов. Я вместе с двумя коллегами поделили между собой эти города. Мне добрались Мариуполь, Одесса и Николаев.

Пока готовила сюжеты — все это время меня ждал папа. Хотя он уволился раньше (приблизительно в 15 часов), наотрез отказывался ехать домой без меня. Приходилось писать материалы со скоростью света. В тот день объявили о начале комендантского часа в 21:00. И метро закрывалось уже в 20.30. А мне ехать на левый берег столицы… Вылетели из канала в 20:00. В метро куча людей… начали прятаться там, как в хранилище.

Наконец. Сюжеты о городах так и не вышли, к утру верстка изменилась. А в ночь с 24-го на 25 февраля обломок вражеской ракеты упал в районе Позняков, неподалеку от моего дома. Было громко. После этого удара стал на стоп весь общественный транспорт, в том числе метро. По городу появились сотни блокпостов. Теперь на работу доехать было невозможно. С того момента, с трех ночи с 24 на 25 февраля, мы с семьей неделю жили в подвале нашего многоэтажного дома. Между пылью и трубами. Там было очень холодно и вообще не было связи. Вместе с нами были сотни людей и животных.

Из-за высокой угрозы новых ракетных ударов выходить из подвала было страшно.

Какими были для вас эти первые дни и недели полномасштабной войны в Украине?

Первые два дня мы прожили безвылазно в подвале, без сна. Но моменты были настолько истощены, что поднимались домой. Ненадолго. Только звучали сигналы воздушной тревоги — хватали раскладные стульчики, которые приобрели для отдыха на природе, и быстро бежали обратно в подвал. А как вы помните, сирены вопили почти постоянно. В подвале ноль связи, поэтому раз в час мы с братом выходили вверх, чтобы «поймать» сеть. Почитать что вообще происходит.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Новая услуга в Дії: как оформить документ об образовании

Где-то через неделю мы очень устали от укрытия. Решили, если что-нибудь произойдет — лучше мы будем дома, в родных стенах. С тех пор, два с половиной месяца, мы вчетвером (я, папа, мама и брат) спали в коридоре. Ни ночью до середины мая мы не переходили на кровати, даже в комнату было страшно идти. Был страх, что именно в этот момент рядом прилетит ракета, и тебя ранит стекло от сломанного окна (выбьющего ударная волна). Исключением была кухня, ели мы там. Но как только тревога - мы не пренебрегали мерами безопасности, прятались в коридоре за правилами двух стен.

Над какими сюжетами вы работали после начала полномасштабной войны?

Там же, в коридоре, у меня была и кровать, и рабочее пространство. Были сюжеты о ситуации с продовольствием, водой, туалетной бумагой. Снимала по телефону. А начитывала на диктофон телефона в шкафу (потому что там благодаря вещам — глухой звук). Дальше были материалы, которые в жуткое время немного могли вдохновить. К примеру, о баристе, который один работал в моем районе. Мы с братом сняли краткую историю о нем, ведь факт, что кто-то продолжал работать, очень вдохновлял.

Также был классный сюжет о ”Чернобаевском хлебе”. Пекарь Андрей Пивовар придумал оригинальный рецепт: чернослив – это обгоревшие орки, белый лен – искры от украинской арты, молотый мускатный орех – прах. Количество надрезов на хлебе означало количество ударов в Чернобаевке. Снимали под звуки взрывов.

Делала десятки сюжетов о волонтерах. Отдельные воспоминания стоят съемки с командой "ЗооПатруля": первый месяц полномасштабной они спасали кошек и собак из закрытых квартир. Да-да, многие люди покинули своих четырехлапых закрытыми дома.

Параллельно я работала над информационными дайджестами о преступлениях русской армии. Сутки делились на 5 частей, за каждую отвечал отдельный журналист. Когда наступала моя смена – в течение четырех часов нужно было оперативно найти новости, утвердить их у редактора, отписать, передать режиссеру монтажа и опубликовать уже смонтированный дайджест на YouTube-канале. Все это отлаженная система дистанционной работы коллег. Мы фиксировали самые страшные преступления Путина и его армии.

Все снималось-писалось во время бесконечных воздушных тревог, ракетных ударов по родному городу, по стране, а также под страшные звуки артиллерии из-за города. Еще тот экшн! На канал я ездила на развозке, по три-четыре часа. Ведь по городу была куча блокпостов, на каждом проверяли документы. Такая же длинная была и дорога домой. Важно было успеть доехать до 19:00. Именно в это время начинался комендантский час. Дописывала все дистанционно, в коридоре, между двумя стенами.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: Как жить в будущем Украине с деоккупированным Востоком и Югом: совет от психотерапевта Олега Чабана

Сам же офис было не узнать. Людей было очень мало. После съемок на линии огня журналисты привозили животных. Собак, кошек, ракушек. Большинство их владельцев на тот момент уже погибли от российских шаров.

Работа очень спасала от тотальной боли. Все друзья, родные, коллеги выехали кто-куда. А некоторые друзья оказались в оккупации россиян, это всего в 15 километрах от Киева. Связи с ними не было. Новости о извращенных преступлениях российской армии уже сообщали в телеграмм-каналах. Это и изнасилование, и мародерство, и унижение, и расстрел на месте. Так что было очень страшно, живы ли они. К счастью, все выжили. Но почти у каждого – кто-то погиб из родных…

В первые месяцы вы публиковали в соцсетях свои поездки с братом Ярославом в Киевскую область. Что вы тогда снимали?

Уже с 1.04, как только наши защитники отвергли российских оккупантов из Киевщины, вместе с военными и волонтерами я начала ездить по деоккупированным местам. Мы с папой и братом передавали гуманитарную помощь, а параллельно документировали страшные истории свидетелей оккупации. Буча, Ирпень, Гостомель, Бородянка, Мощун, Мотыжин, Копылов, Ясногородка, Блиставица, Новая Буда… И десятки других сел и городков, изнасиловавших российские войска.

Договориться с кем-то о съемках раньше времени не могли, ведь там связи не было. Так что мы просто выходили из волонтерского автомобиля и сразу лайфом расспрашивали о жизни в оккупации. Истории были очень сложны. Но люди были счастливы, что мы к ним приезжали. Делились пережитым. И искренне обнимали. В течение двух месяцев по несколько раз в неделю мы ездили в эти места. И привозили десятки щемных и мучительных историй. Их можно увидеть в архивах весеннего "Завтрака с 1+1" в рубрике "Дневники войны".

Кстати, иногда с нашей волонтерской бандой ездил виолончелист Лукас Стасевский. Он финн с украинским происхождением. В Украине за полгода до вторжения учился на кинорежиссера. Хотел дистанцироваться от виолончели, начать снимать кино, одновременно пожить в Украине, месте своих предков.

С началом полномасштабной войны Лукас не уехал в Финляндию. Стал всячески волонтерить, проводить собрания для военных, в том числе и в Финляндии. И снова взял в руки виолончель, на этот раз не в зале, а на руинах дома на киевском Виноградаре. Видео стало вирусным, тем самым удалось собрать больше средств для закрытия потребностей военных.

Следовательно, в поездках с нами Лукас продолжил играть среди развалин. В Буче на улице Вокзальной, где колонну вражеской техники разбили наши военные. В Доме культуры в Ирпене, который тоже наголову разбит русской армией. В Демиде возле сорванной дамбы, где река Ирпень разлилась и частично спасла от наступления. Во всех этих местах Лукас играл щемящие мелодии. О музыканте мы также сняли сюжет в "Сніданок".

Во время этих поездок родился проект “Эхо разрушения”, где волонтер Валерия Бондаренко начала собирать истории музыкантов на войне, или тех, кто вдохновляет музыкой военных. Среди таких историй удалось встретиться с группой Kalush Orchestra в Ирпене. Ребята прямо на центральной площади дали концерт для местных, кто пережил оккупацию. Тоже сняла сюжет! До Евровидения еще был месяц.

ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: В Турции прошли концерты группы The HARDKISS в рамках благотворительного проекта Save Childhood

Немало сюжетов было и о военных. Море! Сегодня эти люди стали для меня родными. Горжусь и вдохновляюсь ими, очень.

Для меня это люди-герои: кто-то в холодной больнице более 40 суток 24/7 спасал жизнь, кто-то пел на линии огня, кто-то выпекал хлеб в оккупации.

Какая история запомнилась вам больше всего?

Сложно выделить. За эти восемь месяцев вышло несколько сот сюжетов. Февраль-июнь – это бесконечный рабочий день, с которого нельзя было слезть. Это был способ жить и держаться в тонусе.

Были истории людей, переживших оккупацию, истории военных, переселенцев, много сюжетов о животных войны. Но если подумать… как уже указала, часто пишу истории для рубрики «Дневники войны». В этих материалах мы рассказываем о людях, переживших оккупацию русских войск. Или выбирались из ада с линии фронта. В душу мне впала история мариупольских футболисток из ЖФК "Мариупольчанка", которые вырвались из Мариуполя только в начале апреля. Безумно крутые девушки!

А еще история травматолога Александра Крюка из Черниговской областной больницы. Для меня в принципе врачи – это люди-герои, они так круты, непрерывно спасают жизнь. А что уж говорить об условиях работы в блокаде... Черниговская областная была на линии фронта, под обстрелами. Окна выбило сразу, было супер холодно, оперировали без света. Врачи там почти не спали, потому что людей с ранениями — и гражданских, и военных — привозили ПОСТОЯННО! В определенный момент травматологи даже приняли тот факт, что погибнут, так было легче работать дальше — без розовых надежд. Но они выжили! И это просто здорово, что мне удалось с ними познакомиться. После сюжета Александр Крюк написал мне: «Власть, вы совершили какое-то чудо! У нас здесь все сияют от радости, что о нашей работе услышали».

Ради подобных моментов я и работаю. Таких историй десятки! Все они вдохновляют, цепляют за живое. Много историй, благодаря которым закрыли собрание, либо помогли семьям ВПЛ, либо тем, кому россияне уничтожили все... Историй очень много.

Хочу встретиться со всеми своими родными и друзьями, крепко всех обнимать так, чтобы до хруста.

Каким вам будет день нашей Победы?

Буду в ступоре. Буду плакать. И от счастья, и от пережитого нами горя. Не буду верить. Пожалуй, в первую очередь совершаю какую-то реабилитационную поездку с родными. А потом – с друзьями. По Украине! Отдыхать и восстанавливать. 

Не знаю, когда этот ужас закончится… У нас сложный путь впереди. Конечно, мы уже победили. Но пока что: набираемся сил, терпения, доносимся защитникам и приближаем победу!