«Когда стены исчезают…», – спецкор Наталья Щука снимает истории о спасшихся от рашистов (интервью о силе волонтерства и боли войны)

Наталка Щука, кореспондентка "Сніданок з 1+1", ищет амуницию и медсредства для военных, помогает спасаться гражданским, создала телеграмм-каналы с полезной информацией, а 15 апреля стартовал еще и авторский проект Наталки Щуки «Коли стіни зникають…».

Как отмечает сама Наталка, "это проект о людях, бежавших от войны, выживших в аду, о героических украинцах, останавливавших танки голыми руками, о волонтерах, военных, детях войны".

Мы поговорили с Наталкой о том, как создавался этот проект, о боли и слезах каждой истории, о сложностях и успехах, а также расспросили о личном – где застали бомбардировки 24 февраля, как живет семья, как изменилась работа и что приблизит нашу победу.

С какой целью ты создала этот проект?

Во-первых, мы должны знать правду. Каждый из нас, кому удалось вырваться от российских оккупантов, убежать, чьи дома уцелели, чьи родные живы и здоровы, кто остается в тылу — должен не забывать, что война есть. Она реальна. Она рядом. Это наше общее горе, наша боль. Одна на всех.

Между теми, кто был в аду и теми, кому удалось избежать этого — пропасть. И всегда будет. Не нужно пытаться понять друг друга, потому что это невозможно. Лучше просто попытаться почувствовать, чтобы всеми способами поддержать и помочь друг другу. Следует не забывать, что завтра потерять все и пострадать может каждый из нас, к сожалению. Каждый может оказаться на месте мариупольцев, не дай Бог, на месте черниговчан, киевлян, херсонцев… Поддержка и помощь — это все, что нужно сейчас выжившим людям. Я так считаю и мы это обсуждали с моими героями – они тоже так думают.

ФОТО: семья из Гостомеля, ссылка на видеоисторию

Во-вторых, мир должен знать правду. Как ее лучше рассказать, как не через истории тех, кто все видел своими глазами?

Еще у меня есть третья и главная цель. Я часто встречаю людей, потерявших все. Вот недавно познакомилась с женщиной, у которой 4 детей, она вырвалась из Чернигова даже без документов. Одна она и 4 ребенка. Чего она желает? Начать жизнь сначала. Но как, если нет денег, нет ничего? Да, волонтеры помогут как смогут, но это временно. Потому я для себя решила, что хочу и могу помочь. Как? Делая то, что умею лучше. Я умею создавать истории, а значит, это и есть мой главный инструмент для помощи. 

Через истории я могу собирать финансовую помощь людям и таким образом помогать героям своих сюжетов. Если благодаря моим историям хотя бы одна семья оправится и начнет строить все сначала — моя миссия уже будет выполнена. Если таких семей будет больше одной, то я уже буду очень счастлива от этого.

Как появилось название проекта?

Моя подруга Наталья, живущая сейчас в Нью-Йорке, помогла придумать название. Текст на фотообложке YouTube-канала собственноручно написала Ирина Хоменко из Мариуполя. Она 20 дней выживала с семьей в подвале под постоянными обстрелами.

Когда мы услышали ее историю, поняли, что нужно рассказывать об этом миру, кричать о том, что сделал с нами путлер. Так родился проект "Коли стіни зникають..." Ирина стала первой героиней проекта (ссылка на полную видеоисторию Ирины Хоменко из Мариуполя, ниже сюжет).

Она стала для меня особенной, мы подружились и постоянно на связи. Благодаря нашему проекту ее историю узнало много людей. Уже за первые два дня после того, как мы выложили эпизод об Ирине, ей на карту поступило более 70 тысяч гривен. Она была в шоке, мы были в шоке. И это была такая радость, такой толчок работать постоянно, снимать истории, помогать. Сейчас Ирина с семьей уже смогла за эти деньги арендовать квартиру на длительный срок. Ее муж устроился на работу, дочь тоже. Сейчас я пытаюсь найти работу самой Ирине. С этим сложно, но я верю, что нам удастся.

ФОТО: авто, на котором эвакуировалась Ирина Хоменко из Мариуполя

Первый человек, который меня поддержал в запуске этого проекта – мой муж. Он сказал: "Делай и не думай ни о чем, эти истории сейчас важны".

Был такой интересный момент, который я запомню на всю жизнь. Когда мы встретились через несколько дней после выхода истории, я спросила, поступили ли какие-то деньги на карточку. Ира отреагировала странно, смолчала, и я не понимала почему. Потом, когда мы оказались уже наедине, я вернулась к этой теме — мне важно знать, работает ли проект на помощь так, как я хотела. И выяснилось, что Ира никогда не говорит о финансовых запасах, если рядом муж, потому что считает, что он не должен знать о деньгах. Она, как генерал этой семьи, все контролирует. Говорит, мол, зачем ему знать, пусть не расслабляется. Мы вместе очень смеялись. Он, вероятно, сейчас прочтет впервые об этом. Конечно, она сказала сумму, которая поступила и очень благодарила всех за помощь. Это был хороший момент. С этого времени мы постоянно на связи.

Сколько времени прошло с идеи до первого выпуска?

Первый выпуск дался очень тяжело. Мы делали его около двух недель. Дело в том, что нужно было сначала собрать команду, готовую работать на волонтерских началах. А это не просто, потому что всем нужно выживать: люди ищут подработку, учитывая, что многие потеряли работу во время войны. У проекта "Коли стіни зникають..." нет финансирования. И когда я нашла таких же «психов» (в хорошем понимании), как я, то сразу честно сказала, что мне нечем платить. Я пытаюсь найти гранты, но честно предупредила, что уверенно рассчитывать на это не стоит. Я бы поняла, если бы люди, после этого отказали. Но нет! Мы стали командой.

Наша команда – это маленькая группа людей с большими амбициями и глобальными целями. Когда я уехала к родителям на несколько дней в Хмельницкий, встретила там своих знакомых. Мы побеседовали и начали вместе работать. Сергей Корчергин и Дарка Власенко – супруги, временные переселенцы. Сергей монтирует, Дарка помогает со сценарием и переводом. Кстати, поначалу нам не было даже на чем монтировать истории. У Сергея был старенький ноутбук, постоянно глючивший. Мне удалось договориться с одним из региональных телеканалов поработать в их офисе – так началась более эффективная работа. Это было организационно удачное решение, ведь я тоже могла там параллельно работать и над созданием сюжетов для "Сніданок з 1+1".

Потом к нам присоединился мой хороший знакомый звукорежиссер Виталик Захарчук, с которым мы работали еще в мирной жизни в сериале. Он сделал для нас несколько историй, и я ему за это благодарна. Субтитры по-английски для нас делает человек, с которым я не знакома очно. Мы нашлись в соцсетях по рекомендациям. Ее зовут Яна Гусак, она сейчас в Полтавской области. Наталья Прокопенко расшифровывает материал, временно переселилась в Великобританию с ребенком. Ну и, конечно, со мной работает оператор "Сніданок з 1+1" Андрей Медведев, делающий двойную работу: и снимает со мной для эфиров сюжеты, и видео для нашего ютуб-канала "Коли стіни зникають...". Как он это выдерживает, я пока не поняла.

А еще помогает бывшая моя коллега, журналист "Сніданок з 1+1" Леся Бакалец. Я благодарна каждому из нашей маленькой "банды" за то, что мы вместе делаем столь важное дело.

Краткие версии историй выходят сюжетами в "Сніданок з 1+1" по пятницам, их создает режиссер Иванна Шкиндер. Я очень благодарна своей телевизионной команде за поддержку и лично руководителю Юлии Жмакиной. А полные версии, без закадрового текста, выходит на ютуб-канале "Коли стіни зникають…".

Что было самым сложным при первом разговоре/подготовке первого выпуска?

Я привыкла делать истории о человеческих драмах, трагедиях, о боли. Я привыкла слушать людей, ведь я работаю на телевидении почти 14 лет. Вся моя профессиональная жизнь состоит из историй, где я бы не работала – режиссером, продюсером или корреспондентом, как последние 10 лет в "Сніданок з 1+1". Но истории о войне – это совсем другое. Здесь разговоры особенно острые. Наши герои – как оголенный нерв. Оператор Андрей, с которым я работаю, знает, что когда я разговариваю с человеком, мы не можем даже шевельнуться. Мы каждый раз слушаем, как "вкопані", затаив дыхание. Я долго и осторожно подвожу к этим рассказам. Мне хочется, чтобы человек не чувствовал, что сказал что-то лишнее, а знал, что он просто выговорился и его услышали. Для меня великое счастье, когда герои, которых мы снимаем, уже после разговора говорят, что "с вами так легко, я думала, что не смогу снова об этом вспоминать".

Я думаю, что эти разговоры нельзя назвать интервью. Это исповеди. Моя задача сделать так, чтобы человек захотел рассказать о своей боли. И я с большим уважением отношусь к каждому слову. И во что бы то ни стало, никогда не перейду границу ради материала. Хотя, может быть, это не профессионально. Но для меня "Наталка Щука" как человек важнее "Наталки Щука" журналиста. Мне с этим жить, и для меня важно оставаться прежде всего человеком.

Сколько уже снято историй?

В настоящее время снято более 10 историй. Для этого мы с оператором проехали на его машине больше 2 тысяч километров. Ездим на стареньком Daewoo, который страшно гудит, грохочет и кажется, что вот-вот распадется. Я постоянно жалуюсь его жене, что Андрей ужасный водитель. Она мне сочувствует (смеется). Иногда он отдает мне "руль" и тогда я успокаиваюсь.

ФОТО: спецкорреспондентка Наталья Щука и оператор Андрей Медведев во время командировки в западные регионы страны

У нас очень плохая техника, которую мы "наколядовали" у знакомых. У нас нет света, например, поэтому мы можем снимать только днем. Или иногда используем телефон и белую салфетку вместо устройства "софтбокс". Телевизионщики меня поймут. Это смешно и сложно, но "у неумелого руки не болят" — так говорил всегда мой дедушка.

На канале три опубликованные истории с жителями Мариуполя, Гостомеля и Ворзеля. Интересно, что история из Гостомеля с англ. субтитрами набрала больше всего просмотров. Хочется это отметить, ведь распространение правдивой информации для мировой англоязычной аудитории – это очень важно!

Все наши истории мы делаем с английскими субтитрами. После первой же нашей истории, мне написал голливудский сценарист, обладатель "Золотого глобуса", сценарист популярного минисериала "Большая маленькая ложь"/Big Little Lies Дэвид Рансил. Он сказал, что то, что мы делаем, это очень хорошая и важная работа. И добавил, что мы должны продолжить это делать, поблагодарив за труд. Для нашей команды это были очень важные слова, которые нас мотивировали и подзарядили еще больше. Я благодарна каждому, кто поддерживает нас добрым словом, потому что понимаю, что можно сделать лучше, но мы делаем все, что в наших силах.

Кто помогает с алгоритмами на платформе YouTube? есть ли вообще с этим сложность, учитывая политический контент?

Меня часто спрашивают об этом. Но я новичок в YouTube, делаю все самое интуитивное. Я бы с радостью проконсультировалась с теми, кто разбирается нюансах работы с YouTube. Ведь я там публикую контент впервые и практически "по устройствам ночного видения" наощупь двигаюсь в темноте. Учусь этому в пути, между городами и в перерывах между съемками.

Ищешь героев или они уже «ищут» тебя сами?

Практически всех героев я ищу сама. Это очень и очень сложно. Иногда приходится по нескольку дней вести переписку, звонки, разговаривать, подстраиваться. Бывает так, что приезжаем неизвестно куда на край света, а человек вдруг передумал. Бывает так, что меня посылают в сторону русского корабля, обвиняют во всех смертных грехах. Я говорю «спасибо» и кладу трубку, не обижаясь. Я понимаю, что люди, видевшие ад, не всегда готовы снова все переживать. Просто даже могут себя по-разному чувствовать, быть в разных психологических состояниях, и это нужно принять как есть. Такая у нас работа.

Какие потребности проекта не закрыты? Кто может помочь?

Я не привыкла рассчитывать на кого-то кроме себя, поэтому специально никого не ищу. Но люди очень нужны. Если кто-то хочет присоединиться к нам и разделяет нашу миссию, мы с радостью встретим с караваем (смеется).

Нам нужны специалисты по ютубу, смм-специалисты, режиссеры монтажа и операторы-постановщики со своей техникой. В планах дублировать истории на английском. Поэтому сейчас я ищу и носителей языка – дикторов или актеров для этого. Я постоянно ищу гранты, потому что хочу иметь возможность оплачивать работу команды.

Я поставила себе условие, что у людей мы просим финансовой помощи только героям сюжетов, не собирая донаты на проект, потому что первоочередной является помощь пострадавшим. Если вы хотите присоединиться к нам или рассказать свою историю – пишите мне в социальных сетях.

Как психологически спасаешь себя после тяжких разговоров?

У меня есть уникальная возможность плакать. Есть люди, которые уже не могут, и это плохо. А я плачу. Во время интервью и после него. Кроме этого, сначала я сильно похудела, потому что не могла есть в течение первой недели, а потом наоборот набрала вес, потому что начала есть все подряд. Это тоже классическая реакция организма на стресс. Я это понимаю, отдаю себе отчет, что хоть так могу пережить все эти истории. Ибо одно дело, когда ты видишь на экране эту боль, а другое – когда буквально чувствуешь его в воздухе. Ты приходишь к людям, становишься частью их жизни, частью их боли, ты знаешь, что они едят, как живут, какие у них в арендованной квартире обои, знаешь, какая обувь стоит у двери…ты буквально вливаешься на несколько дней в их жизнь, в их семьи... Невозможно оставаться безучастным, никак. Я проживаю любую историю. И я благодарю каждого героя за то, что они позволяют мне это сделать.

При каких обстоятельствах тебя застала бомбардировка россией Украины 24 февраля?

Мы с мужем проснулись около 4 утра от звонка нашего друга: «Просыпайтесь, началось». Потом через 5 минут, когда мы еще ничего не понимали, раздался взрыв у нашего дома. Уже стало очевидным, что реально что-то началось. "Тревожный" чемодан у меня был уже давно собран, поэтому мы взяли его и вышли из квартиры, чтобы понять, что же реально произошло. Машина у нас стояла возле дома, но у нас уже давно не было денег на ее ремонт, поэтому мы двинулись пешком в метро. По дороге услышали еще взрывы, это работало наше ПВО, но тогда я этого не знала. Стало ясно, что необходим четкий план.

У моего мужа двое детей от предыдущего брака, поэтому решение для нас было одно – сначала сделать все, чтобы они были в безопасности. Мы поехали в дом, где они жили. Выезжать из Киева тогда уже было поздно, ведь везде были страшные пробки, поэтому мы начали искать бомбоубежище. Нашли, а оно было вообще не подготовлено, так что следующие два дня, пока в Киеве все взрывалось, мы разгребали это хранилище, убирали его. Сначала муж раскопал второй вход и вынес несколько метров земли. Затем ночью мы сносили пустые бутылки в место, где уже из них делали "бандеросмузи". В первую ночь в хранилище было несколько человек, а дальше стало совсем тесно. Мы искали возможность увезти детей. Через несколько дней нам это удалось. После этого я уже смогла вернуться к работе. Надо отметить, что сюжеты и включения с телефона после 24 февраля стали новым опытом, потому что первые несколько недель я не могла составлять предложения из слов, мне было очень сложно писать. То, что раньше я делала с легкостью, я будто начинала впервые. Так работал мой мозг, но я заставляла себя вернуться к привычной работе.

Волонтерство с 24 февраля во время масштабной открытой войны и волонтерство во время так называемой гибридной войны с 2014 чем отличаются прежде всего?

С 2014 года я помогала бригаде, в которой воевал мой близкий друг Саша. Сначала у них не было ничего, поэтому передавали сетки, которые я сама плела, воду, карематы, еду — пекли блины сотнями. А когда начались обстрелы 24 февраля по всей стране, все что-то искали и ничего не могли найти. Первые несколько недель достать броник – это была сверхзадача. Очень сложно. Сейчас уже есть многое даже в Украине, вопрос только в деньгах.

О делегировании тогда и речи не могло идти. И это, конечно, моя первая ошибка. Я морально не могла фильтровать, передавать кому-то, я бралась за все. Подругу с семьей вывезти из оккупации, "одеть" бойцов, достать броники, "наколядовать" турникеты, аптечки.... И так круглосуточно. А хуже всего было, когда мне в Фейсбуке в мессенджер звонили люди, которых я не знаю и в истерике просили спасти их родных, которые были в оккупации. Это был ужас. Ты не можешь не помочь, просто не имеешь права на это. Надо было брать и делать.

В этом всем есть один плюс — я поняла наконец, куда девается моя зарплата. Ранее, до полномасштабной агрессии со стороны россии, она куда-то исчезала. А теперь ясно было понятно, куда она идет — на амуницию (смеется).

Потом стало легче. Мне начали посылать уже запросы-предложения по аптечкам, новую одежду коробками для переселенцев, еду для бойцов, глушители… Дальше я поняла, что нам нужно разделить это все с мужем, иначе я не смогу работать. Так мы с мужем разделили направления. Он занимается амуницией – ищет, покупает, доставляет, а также ездит разгребать завалы в Ирпене. Я снимаю истории и собираю деньги для людей, которые согласились рассказать о своей боли, трагедиях и потерях из-за войны.

Что самое сложное в твоем опыте волонтерства?

Сложнее всего осознать и принять тот факт, что я не могу всем помочь. Я боролась с этим очень долго, но наконец-то поняла, что нужно делать то, что реально в твоих силах. Потому что волонтерство, как сказала моя подруга Катя Ярема, которой я очень благодарна за поддержку, это забег на длинную дистанцию. Это не спринт, а марафон. Поэтому для того, чтобы добежать до финиша, нужно правильно распределить свои силы,иначе можно просто истощиться еще до победы. Я была близка к этому.

Я не понимала, почему волонтеры, которые занимаются этим регулярно с 2014 года, постоянно делают перерывы на обед, на кофе… Я смотрела на них как на чудаков. Надо работать, почему они отдыхают. А позже я поняла: они берегут себя для других.

И так должно быть. Когда есть возможность пообедать – нужно это сделать. Есть возможность спать – нужно спать. Потому что мы сейчас живем в такое время, что ты никогда не знаешь, будет ли у тебя завтра возможность выпить свой любимый кофе. Завтра просто может не быть.

Расскажи об особо щемящих моментах волонтерских «находок» или «поступлений», которые прибавили веры в победу.

Моя коллега Алла Пас направила целый ящик "медицины" и турникетов, моя подруга Аня Исламова дала сумки-аптечки. С мужем мы собрали это все вместе, разложили, укомплектовали содержимое аптечек и отправили на передовую. Это было очень кайфовое чувство. Затем мой студент из "Медиашколы" Юра Куц дал нам 14 "броников". Мы собрали на них деньги, а он сказал, что даст бесплатно! Я чуть не улетела в космос от восторга! Юра вообще мой личный герой, потому что он за свой счет купил 500 бронежилетов для Украины. А на те деньги, которые мы собрали на жилеты, мой муж еще купил тепловизоры, бинокли и многое полезное для бойцов. Это фантастические ощущения, когда ты сделал что-то действительно полезное.

Твой муж из-за российского вторжения потерял бизнес, который выстраивал годами, доходы сейчас у журналистов, как и у большинства украинцев, стремительно падают — что поддерживает?

Да, у мужа нет вообще никаких доходов. Его производство, которым он жил последние 8 лет, почти уничтожено россиянами. С работой сейчас очень сложно. Но мне не страшно. Наша семья никогда не жила на широкую ногу, поэтому экономить привыкли. Лишь бы бомбы и ракеты не летали. Нам повезло, что есть, где жить. У нас также есть огород, поэтому меня бодрит мысль о 100 кг купленного заранее картофеля, который мы еще не посадили в этом году (смеется). Планируем это сделать в ближайшее время в перерывах между съемками. Я много лет отговаривала маму от города, хотела, чтобы она себя берегла от этой консервации и мне таки это удалось. В прошлом году мы почти ничего не делали с овощами, но война – это время тяжелого труда. Иначе не прожить. Надо заготовить дрова маме на зиму, а это примерно 4 грузовика, посадить овощи на всю семью. Времени отдыхать нет.

Как изменилась твоя работа/график с началом полномасштабной войны?

Раньше договориться с кем-то об интервью было очень сложно, особенно со звездами. На это уходили дни. Во время войны это «правило» не работает. И это с одной стороны облегчает работу, а с другой — у многих плохая связь, люди разбросаны по миру, напуганы… Вторая сложная вещь — поиск героев по рассказам очевидцев или по фотографиям. Это вообще отдельный вид работы. Была история, когда 3 дня у меня пошло на то, чтобы найти и уговорить дочь той же женщины с красным маникюром из Бучи, которая погибла от рук россиян.

 

 

 

 

 

Переглянути цей допис в Instagram

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Допис, поширений Наталка ЩУКА (@natalka.shchuka)

Уговорить человека выйти в прямой эфир и рассказать о своем горе сложно. Некоторые люди писали, что мы, журналисты, ведем себя некорректно, мол, какое мы имеем право спрашивать о страшном горе людей. Я уже, кажется, привыкла к таким упрекам, за последние дни так точно.

Но просто подумайте о том, что если бы не журналисты, никто не увидел бы те страшные фото из Бучи, если бы не журналисты, которые ценой собственной жизни показывают миру правду — никто бы о нашей беде не знал. Надо говорить, даже несмотря на боль.

Оля, дочь этой женщины на фото, таки смогла говорить и выйти в прямой эфир "Сніданок з 1+1". И она совершила героический поступок. Важно, что она также рассказала о благотворительном фонде, который создала в память о маме – "Мама Іра".

У меня, кстати, никогда не было мысли "как говорить" или "с чего начать". Да, это очень трудно, но я просто знаю, что правда в таких случаях всегда помогает. Поэтому я сразу честно говорю, что не представляю, что они сейчас чувствуют, я не могу понять их боль и честно признаюсь, что я этому рада. Но я бы очень хотела сделать все, чтобы об их родном человеке и о том, что с ним сделали россияне, узнал весь мир, чтобы виновные были наказаны. Поскольку, я говорю откровенно, в большинстве случаев герои это чувствуют и соглашаются.

Поиск героев для включений и сюжетов проходит постоянно. И хотя у нас в "Сніданок з 1+1" есть отдельная команда информпродюсеров, им всегда нужна помощь. Я искала людей повсюду. Например, увидела в одном из телеграмм-каналов объявление «Ищу работу, Даня, 11 лет, уехал из Ворзеля». Я его отыскала и сняла о нем сюжет.

А после сюжета мне написали несколько десятков человек с предложениями работы для него и вопросом куда бросить деньги. Я всех направила к маме Дани и очень рада, что мои посты и сюжеты работают.

Что в коммуникациях или разговорах тебя возмущает как журналиста? На что следует обратить внимание людям, активно распространяющим свои мысли в публичной плоскости?

Меня страшно возмущало, когда люди постили все подряд, не проверяли информацию, помогали врагу, бессознательно сдавая наши позиции. Сейчас все уже больше фильтруют информацию, и это здорово. Советую постоянно проверять каждый скриншот, каждый пост, писать авторам постов и расспрашивать, какая сейчас ситуация, откуда они узнали эту информацию.

Меня возмущает, когда пытаются помирить россиян и украинцев... Меня возмущает, когда меня называют "продавцом человеческого горя". Я это очень переживаю. Я никогда к этому не привыкну.

Из твоих соцсетей видим, что тебе удалось реализовать ряд актуальных инициатив... Расскажи больше.

Да, я создала телеграмм-канал “Незламні”. Там только положительные новости, мемы, победы — все, чтобы не терять веры и поддерживать людей в хорошем настроении. Сначала я наполняла его сама, а потом собралась команда из моих знакомых девушек, коллег, и сейчас он живет отдельной жизнью, я даже не вмешиваюсь в его работу.

Потом я создала еще один тг-канал, где аккумулирую только полезную информацию о том, как выжить во время войны (о работе и ресурсах помощи и т.п.). Через небольшое количество подписчиков я уже думала закрывать его, и вдруг мне написали две женщины-переселенки с благодарностью. Благодаря моему каналу они нашли работу за границей. И я поняла, что это все не зря.

Я родом из Хмельницкого — свое жилье в городе задействовала для временного убежища переселенцев (каждые сутки заселялись разные люди). Организовала для хмельничан два тренинга по медицинской помощи для гражданских.

Тренинг посетило почти полсотни человек, а проводил его мой знакомый (инструктор контрольно-спасательной службы Киева) Влад Чумаченко (советую подписаться на его фейсбук-страницу, где много полезной информации).

Еще удалось в Хмельницком организовать первое музыкальное выступление в центре для переселенцев — играла и пела бандуристка Марина Круть (участница шоу «Голос країни-9» – прим. авт). Сейчас Марина уже ездит по стране, воинским частям с концертами. Поддерживает музыкой и гражданских.

Кроме этого, организовала для представителей региональных СМИ зум-встречу с руководителем нацпроекта по медиаграмотности "Фильтр" Валерией Ковтун. Спасибо ей, что она сразу согласилась провести ее.

Как ты думаешь, что поможет нам победить? Что каждый из нас может сделать, чтобы приблизить победу?

Во-первых, не делать вид, что ничего не произошло. Я проехала от Киева до Мукачево в поисках историй и я видела, что часто в "тыловых" городах люди пытаются отделить от себя от событий, спрятаться. Может, это и где-то нормально в нашей ситуации, но мне бы хотелось, чтобы каждый понял, что потерять дом и не только, к сожалению, может каждый и каждый сегодня или завтра может оказаться на месте героев моих сюжетов. Поэтому очень важно помогать людям, военным всем, чем можем. Не надо отдавать последние деньги, но просто помочь сложить "гумпомощь", помочь приготовить обед для наших котиков-защитников – это уже круто.

На самом деле стать волонтером можно элементарно. Купил пачку гречки и хлеб – отнес соседке пенсионерке – вот вам и волонтерство. Тыл и военные должны быть едины, вот что важно. Не забывайте, что доброта и человечность – это одни из главных вещей, которые нас отличают от россиян.

Помочь нам с победой может ВСУ, президент, волонтеры и юмор. Ну и конечно, девушкам скажу, продолжайте одевать платья и красить губы. Так поступали даже во времена Второй мировой. Я так не умею, пока я могу носить только черное, но понемногу отхожу.

В чем твоя/украинцев точка невозвращения после 24 февраля?

Я еще несколько недель после 24 февраля пыталась писать, разговаривать со знакомыми россиянами. Но когда они писали, что “это политика, нас просто разделяют” в то время, когда их же граждане обстреливали украинские больницы, родильные, убивали детей и невинных людей, насиловали детей, то они для меня умерли. Все до одного. Для меня нет хороших россиян. Ни одного. Я считаю, что каждый виноват в произошедшем. Каждый, ходивший на выборы и голосовавший за царя-путлера, кто боялся выходить на улицы и протестовать. Каждый. У меня не вызывает ни капли сострадания или понимания, когда пишут те россияне, которые давно живут за границей что-то вроде "а мы помогаем Украине как можем, мы сожалеем". Мне и детям, убитым русскими военными или кадыровцами, не нужны их соболезнования. Я очень хочу, чтобы ничего русского на нашей святой земле не было. Ни их языка, ни ноги русской... Они даже не имеют права лежать на нашей земле. И я искренне верю, когда мы победим, каждый украинец будет думать так же и никто больше не позволит, чтобы русская нога перешла границу Украины. А мы точно победим, здесь без вариантов.