Как это, оказаться в день начала войны на Донбассе, именно там, где эскалации конфликта больше всего ждали? Когда пришло осознание, что это полномасштабное вторжение россии? Как организовать себя и семью в условиях хаоса и неопределенности? Об этом корреспондентка Марьяна Бухан рассказала в эксклюзивном интервью сайту 1+1 в рубрике "Лица ТСН".
В день начала полномасштабного вторжения россии на территорию Украины я была на Донбассе. 20 февраля мы поменялись с Натальей Нагорной в очередной ротации. Там уже "было достаточно громко", но ощущения того, что скоро будет полномасштабная война, у меня не было. Я была наивной, но мне казалось, что дальше Донбасса эскалация не пойдет.
24 февраля в 5 утра я открыла глаза и услышала глухой звук взрыва. Мы были в Бахмуте. В ту же минуту ко мне в комнату постучал наш водитель Николай Головко и сказал, что стреляют по Василькову в Киевской области, ему об этом сообщили по телефону. Мы сразу включились в эфир выпуска новостей, потом был ряд включений на протяжении всего дня.
Интересный факт, который я заметила: у местного населения в этот день паники вообще не было.
За эти 8 лет местные жители привыкли к позиционной войне.
Когда у меня появилась связь, я прочла новости и поняла, что на Харьковской кольцевой дороге стоят российские танки. Вот тогда впервые мне стало реально страшно, потому что это наша дорога домой. Кроме того, я 12 лет прожила на Северной Салтовке (район Харькова), и я хорошо понимала, где именно стоят эти танки. Но и тогда я до конца не верила в полномасштабную войну, я подумала, что россияне пытаются отрезать Донецкую область по Харькову. Тогда мы отправились в сторону Покровска, потому что это дорога на Днепр, а оттуда уже можно было добраться на Киев.
Все друзья нам писали: поезжайте домой! Но лично у меня было 2 звонка, после которых я приняла решение, что нужно ехать в Киев: от подруги из Северной Салтовки, рассказавшей, что это 100% война, их "накрывают", чем могут; и от дочери, которая одна находилась дома с моим внуком, которому тогда еще не было и года. Мы поехали домой, включаясь в выпуски новостей по дороге.
Впервые, когда я очень хорошо осознала, что начинается что-то очень страшное, это когда из Покровска мы ехали в сторону Днепра. На заправке возле города Павлоград мы увидели очень много людей, которые ехали организованно: микроавтобусы, в которых семьи с детьми, с собаками, с чемоданами. Я поняла, что они из Славянска. В 2014 году Славянск был одним из городов, где войны было больше всего. И люди очень хорошо помнили, как это, и организованно убегали от нее.
Люди, которые очень хорошо видели войну, спокойно и организованно от нее убегают.
Мы приехали в Киев ночью уже 25 февраля. Я приехала к дочери Соне, а их дом стоит на горе, квартира на 13 этаже. Квартира дочери выходит на две стороны: с одной на Оболонь, Подол, с другой – на Вышгород. С одной стороны мне было хорошо слышно сирены, а с другой – взрывы.
Впервые за долгое время я почувствовала себя очень беспомощной.
Я понимала, что у меня есть дочь, внук Матвей, собака, и нет машины.
Но очень хорошо, что у меня есть хорошие друзья. В какой-то момент позвонила Неля [корреспондентка ТСН Нелли Ковальская] и сказала, что приедет и заберет Соню с малышом в безопасное место. Я очень благодарна ей за это! Я осталась с собакой в этой квартире. Честно, было страшно: по нашей улице ехали грузовики, загруженные боеприпасами, в воздухе чувствовался запах войны.
Когда дочь и внук были в безопасности, встал вопрос: что мне делать дальше? Я понимала, что должна работать, и очень этого хотела. Офис 1+1 и эфирная студия были в 5 км от меня, но туда надо было как-то добраться. И куда девать собаку? Я позвонила Элле Белостоцкой, нашему шеф-редактору ТСН, и сказала, что надену на себя бронежилет, возьму чемодан, собаку, и постараюсь прорваться на работу. Но Элла предложила действовать по-другому. Она сказала:
Поедешь в резервную студию ТСН? Там тоже нужно работать.
Я это восприняла как нужно, значит еду. Я даже не знала, куда мы уезжаем. Руслан Сеничкин заехал ко мне на своем авто, и мы уехали. Правда, перед этим была история – настоящий "блокбастер", как Сеничкин до меня добирался, ведь в Киеве на тот момент все было перекрыто.
На свистящих тормозах он заехал ко мне во двор. Мы побросали в машину чемодан, бронежилет, 5 кг мяса для собаки, собаку, и уехали.
Ехали мы долго, ночью сломалось авто, но добрые люди нам помогли. Около 6 утра 26 февраля мы были на месте. В резервной студии ТСН я работаю и сейчас. Мы с собакой живем в отеле. Дочь с внуком в безопасности в Бельгии. Соня ждет второго ребенка, дочку, должна родить в середине июня.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: В 6 утра 24 февраля вышла в прямой эфир с новостью о наступлении россии: интервью с Еленой Гущик, корреспонденткой ТСН
Моя работа сильно изменилась с началом войны. Если раньше я была военным корреспондентом, которая ездила на Донбасс в командировку, активно занималась темой пленных, была утренним редактором ТСН, то сейчас я выпускной редактор резерва. Еще в какой-то момент я начала вести оперативные новости: мы собираем в один выпуск подборку новостей, и я их рассказываю в кадре. До этого так много в кадре я никогда не работала.
Наш главный режиссер Юля Морайко поработала со мной, научила меня, как нужно вести себя в кадре. Сейчас коллеги говорят, что выходит неплохо.
Но я очень скучаю по работе в поле. Надеюсь, что смогу к ней вернуться со временем.
Мне сейчас бывает непросто, потому что самые родные, самые близкие люди не со мной: рядом нет ни дочери, ни внука, ни друзей. Но я очень надеюсь, что в какой-то момент мы будем вместе, и наша жизнь будет хотя бы немного напоминать ту жизнь, которая была у нас до 24 февраля.
К работе военного корреспондента я пришла постепенно. В момент, когда произошел Майдан [2014 год], я была редактором ночных выпусков и региональным редактором ТСН. Я начала ездить ночью на Майдан. Затем началась война на Донбассе. Я очень просилась на фронт, но меня не отпускали, потому что у меня в то время была маленькая дочь. В какой-то момент стало на Донбассе потише, и меня отпустили.
Конечно, какие-то моменты в этой работе были страшными, но сейчас смотришь на происходящее и понимаешь, что это была совсем другая война.
Я считаю, что если ты репортер, очень важно быть на месте событий, фиксировать их в моменте, понимать, как это все происходит. Это то, что ценно.
Мне бы очень хотелось, чтобы как можно больше украинцев сделали максимально правильные выводы из этой войны: и по поводу языкуа, и по поводу истории, и по поводу того, кто наш враг. Мне больно и страшно оттого, что корректировщики огня в Украине очень часто украинцы! Так что работы после войны будет еще очень много.
Я очень надеюсь, что украинская нация возродится в полном смысле этого слова, и мы все поймем, что украинский язык – это очень важно.
Я мечтаю, что в какой-то момент вопрос языка перестанет быть таким: надо или не надо? Надо! Я сама выросла в Харькове, в школе, университете училась на русском, но в один момент решила перейти на украинский. И я с уверенностью могу сказать: язык – это очень важно! Надеюсь, что после этой войны все украинцы это осознают.
ЧИТАЙТЕ ТАКЖЕ: "Я хочу, чтобы люди и после войны гордились ВСУ и не забывали про их подвиги", – журналистка 1+1 media Евгения Цветанская (ЭКСКЛЮЗИВ)
Я не могу однозначно сказать, чего нам сейчас не хватает для победы. У нас есть сильный дух, нам очень сильно помогают все. Может, какая-нбудь удача придет в один момент, что нам поможет чуть больше, чем сейчас.
Когда закончатся активные боевые действия, будет очень много работы. Очень хочется понимания, как мы будем жить дальше.
Сейчас я не могу ясно представить день нашей победы.
Мне кажется, что мы будем ТАК плакать! Потому что победа – это не о салютах, не о радости, цветах, а о гробах, боли, слезах, тяжести и осознании того, что мы прошли. Хотя пусть будут только слезы радости, пусть!
ФОТО: Facebook Мар'яна Бухан